Главная > Журнал > Семья > «Всегда была уверенность: Господь не оставит»

«Всегда была уверенность: Господь не оставит»

Валентина Михайлова

Распечатать

Валентина Михайлова – мать девятерых детей. Шестеро – своих, трое – приемных, четверо – с синдромом Дауна. Вот такая многодетная арифметика, в основе которой аксиома: «Когда ты принимаешь эту жизнь, когда спадает мишура, ты начинаешь жить и опять подмечаешь дыхание Господа во всем».

– Валентина, с чего началась Ваша семья?

– С мужем мы познакомились в 1991 году, поступив на один факультет университета связи (Московский Технический Университет Связи и Информатики), на факультет телевидения и радиовещания. Мы вместе делали лабораторки и стали узнавать друг друга поближе. На четвертом курсе мы поженились. И уже защищалась я на четвертом месяце беременности, с Настей. А по специальности так и не удалось поработать.

– Вы и Ваш муж из многодетных семей?

– Нет, из самых обыкновенных, я одна в семье, у супруга есть сестра. Мое представление о многодетных складывалось из наблюдений… И, как правило, такие семьи создавали люди пьющие, как говорят, асоциальные элементы. А дети растут немытые, голодные… В моем детстве было такое клеймо: если многодетные, то какое-то отребье, ничего хорошего. Ни одного положительного примера у меня не было.

В моем детстве было такое клеймо: если многодетные, то какое-то отребье

– А какое отношение было к религии?

– Никакого. Про Церковь мы ничего не знали. Да еще и в 90-е годы было засилье сект, поэтому был просто страх попасть не туда, куда надо.

– Был соблазн?

– У нас в семье такое произошло. Родственник попал вот в секту в 90-е. А был он кадровый военный, ему 40 лет, семья… Я на себя сейчас это перекладываю и представляю, что он переживал: рушится страна, все устои, все его идеалы просто перечеркнуты, и тогда зачем я живу? А вакуум заполняется очень быстро, и нашлись добрые люди, которые сказали: мы тебе расскажем истину. И вот 92 год, он просто ушел из семьи, благо он не продал квартиру, как это часто бывает, а потом и вовсе сгинул.

А что касается веры, то все изменила моя старшая дочь, Настя. Она росла очень развитым ребенком, задавала много вопросов. Однажды мы увидели, как машина сбила кошку. И дочь задает мне вопрос: «А что дальше?» Я говорю: «Ну, ее сейчас подберут, похоронят, и все».

Настю абсолютно мой ответ не удовлетворил. Она опять спрашивает: «Что дальше?» Я не могла ответить на этот вопрос, потому что сама никогда не задумывалась о том, что дальше.

Мы максимум красили яйца на Пасху, как ритуал, и шли на кладбище, как все. Абсолютно стандартная, рядовая, среднестатистическая семья – это вот про нас.

И понимала, что я не могу вразумительно ей ничего ответить о том, что дальше… Мы тогда жили в Царицыно, там при храме была библиотека, я со всей ответственностью в нее записалась, чтобы только взять книжечку детскую, чтобы рассказать дочке сказку.

Я открыла эту литературу для ребенка 3–3,5 лет и просто пропала сама: оказалось, что я вообще этого ничего не знаю! Мы вместе стали изучать сначала детское Евангелие в картинках, потом с 4 лет записала ее в воскресную школу. А там очень умно было устроено: пока ребенок на занятиях, родители идут на беседу к батюшке. У нас были прекрасные священники и настоятель храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне протоиерей Георгий Бреев, ныне уже почивший. Там нельзя было остаться равнодушной, меня просто накрыло с головой.

Оказалось, что я вообще ничего не знаю! Мы вместе стали изучать детское Евангелие

Тогда и начался, благодаря нашей старшей дочери, путь становления православной семьи, воцерковления.

Так было много абсолютного доверия в период неофитства, когда ты летаешь, никаких вопросов даже не возникает, понимаешь – именно так надо. И нам захотелось еще детей.

– А муж как воспринял Ваше воцерковление?

– У нас отношения доверительные. Он сначала стал ходить со мной, посмотрел и согласился, что это классно.

– Как «приходили» к Вам Ваши дети?

– Чудесным образом. Дело в том, что у меня резус-конфликт, мне вообще нельзя иметь детей, то есть каждая последующая беременность — это угроза ребенку, это риск возможных неприятных последствий. Но настолько велико было доверие… Я даже не знаю, как это описать: каждые три года у нас начали появляться малыши, несмотря на мой диагноз. Врачи были в ужасе, что я опять прихожу в центр планирования, что опять с малышом. Но Господь милостив, все мои шестеро детей живы-здоровы.

Вот как говорят: «Господь дает деток, значит, это надо, значит, их всех надо брать». Вот мы их всех принимали.

– Но ведь наверняка сложно жили, это те же 90-е и не менее радостные нулевые?

– Иногда казалось, что все, край, последние деньги, больше я ничего не могу купить детям, только могу варить гречневую кашу. Как вдруг кто-то идет в гости с сумочкой, муж где-то дополнительный заработок нашел, премию выписывают. Мы это просто подмечали, вот эти проявления: была уверенность, что Господь не оставит, что мы не останемся голодными, что все будет именно так, как нам надо.

И потом мы вошли в совсем другой мир – мир многодетных семей: обмен вещами, помощь, советы… Мои ближайшие подруги тоже многодетные: у одной – семеро, у другой – четверо. В семьях родительских не сразу приняли наше желание иметь много детей. В ожидании следующего ребенка я не могла сказать своей маме, свекрови, что я жду очередного ребенка, потому что мне начнут выговаривать, что «опять эта нищета, да что вы творите».

На тот момент никаких пособий, преференций особо не было, это сейчас могут сказать, что для материнского капитала, тогда даже такого не было.

– Как изменилось отношение к многодетным в обществе?

– Во-первых, нас таких становится больше: трое детей, я считаю, это уже практически норма жизни, я знаю очень много семей, у которых трое детей.

Современные семьи более продвинутые, они не сидят по домам, они рассказывают о своей жизни. Если мы живем замкнуто, никто не знает про нас, значит, нас не существует. И мы ходили «в мир», показывали, что наши дети есть. И музыкальную школу, и художественную посещали, спортивные секции. Все мои дети всегда чистенькие, все благополучные, все образованные, кино, театры, постановки, путешествия… Это мы творим своей открытой жизнью, показываем, что семья, много детей – это настоящая ценность.

Своей открытой жизнью показываем, что семья, много детей – это настоящая ценность

Так как мы встали уже на эти рельсы православия, мы поняли, что это наша истинная жизнь. Я с ужасом думаю: «А вдруг Господь бы не коснулся, вдруг бы не постучал, мы бы Его не узнали? Какой кошмар! Как бы вообще мы жили?» Такие мысли просто страшат меня.

Соответственно, дети стали ходить в православную гимназию там же, в Царицыно. А в Сретенский монастырь нас опять же привела Настасья, наша старшая дочь. Мы переехали, расширились, ездить в Царицыно стало проблематично – постоянно маленькие дети. На службы стало тяжеловато ходить, а у Насти как раз начался переходный возраст, вот этот подростковый, противный, который все отрицает. Но у нас очень доверительные отношения в семье, нет каких-то тайн. И когда она мне заявила в 13–14 лет: «Я больше в храм не хожу, мне это не надо», я ее попросила: «Настюш, ты знаешь, как мне тяжело с малышами по воскресеньям ходить на службу, просто приди помоги мне причастить. Это не ты идешь, это твое право, я просто прошу тебя помочь мне причастить». «Да, мам, конечно, естественно», – ответила дочка. И все равно она была в лоне Церкви, хотя вроде не хотела. Она училась в музыкалке, любила песнопения. Как-то побывала в Сретенке, ее зацепил, конечно, Сретенский хор. Настя стала потихонечку ездить туда сама, потом там семинаристы, мальчики, что тут скрывать, прекрасная молодежка. Она увидела неформальный подход и просто прибилась. И мы тоже стали ездить в обитель.

Получается, лет 15 мы уже сюда ходим. А Настасья стала ближе узнавать устав Церкви, красоту богослужений, в итоге она у меня регент в храме при МГУ.

– Расскажите понемногу о каждом Вашем ребенке: как складывается их путь. Настя уже совсем взрослая?

– Да, ей 26. Она уже замужем, детей пока нет, но надеемся на продолжение. Она у нас уже не Настя, а Анастасия Михайлова, которая очень много сделала для молодежного движения при Патриархии.
Степан тоже замечательный мальчик, теперь уже дяденька, который имеет свою семью, у него двое детей. В свое время он окончил институт, инженер, работает по специальности. Очень хорошо поет, пел в храме… Невестка у меня из семьи священника.

Через три года после Степана у нас появилась Анфиса. Она немножечко другая, не такая открытая, она на своей волне, человек очень творческий, хорошо рисует, фотографирует. Психолог, учится в университете, пока ищет себя.

Ольга – моя первая помощница, она больше всех, мне кажется, меня любит, она больше всех меня понимает, с девочками младшими помогает. Она у нас спортсменка, занимается греблей, очень дисциплинированный товарищ. Вот сейчас она с утра пораньше уже оделась, дождик идет, а она уже на пробежку пошла, на тренировку. Оля у нас очень глубокий человек, храм для нее очень многое значит, она старается не пропускать службы.
После Ольги – сын Николай, мы с ним ходим в воскресную школу при Сретенском монастыре, он увлекается журналистикой, русским языком.

– Настя, Степан, Анфиса, Ольга, Николай…

– Да, а шестой ребенок в семье изменил кардинально нас всех. Наша Ангелина родилась с синдромом Дауна. Это как мощный взрыв – рождение особенного ребенка. Никогда до этого я не сталкивалась с такими людьми. Было страшно, было непонятно, казалось, что твоя жизнь закончилась, и, конечно, был ропот на Бога. «Я такая хорошая, такая положительная, я вот так Тебе доверяла, а Ты мне даешь какого-то никчемного ребенка, еще и медицинский персонал говорит, что это просто забраковка!»

Честно, мы просто потерялись. Ангелина родилась в 2012 году, информации так много не было, этих детей я не видела, поэтому было очень страшно.

Сегодня детей с аутизмом, с ДЦП и с синдромом Дауна чаще забирают родители домой, не оставляют в детских домах, их не стесняются. Когда актриса Эвелина Бледанс рассказала про рождение своего солнечного сына Семена, это был прорыв невероятный! То, что она сделала для этих детей, сложно описать! В регионах ее просто боготворят, потому что родители теперь могут выйти со своим особым ребенком на улицу, выйти в обычную жизнь, и им не страшно.

– Что же помогло Вам вернуть доверие к Богу и вообще к миру?

– Наверное, это сила семьи, плечо мужа, который просто все взял в свои руки, сказал: «Все, стоп, собрались, мы начинаем все сначала, мы пробуем научиться жить вот в этой ситуации, может быть, не так все страшно, мы ничего об этом не знаем». Дети мои старшие полезли в интернет, узнали, где реабилитацию проходить, узнали про благотворительный фонд «Даунсайд Ап». Постепенно у меня началось принятие, где-то год потребовался на становление.

Вернуть доверие к Богу помогла сила семьи, плечо мужа

– Вы не знали до рождения, что у Ангелины синдром?

– Я узнала при рождении. Да и опять же, я же не буду делать аборт! И хотя ты говоришь смиренно: «Господи, принимаю все, что Ты даешь», но, когда до дела дошло, смиренно принять не удалось, вот он момент истины, кто ты и что ты. Действительно проверка была нашей семьи, наших отношений, ведь очень многие семьи рушатся при рождении особого ребенка.

– Чем занимается Ангелина?

– Ей 10, она ходит в коррекционную школу восьмого вида, у нее очень много друзей. Она чудесная, и самое главное, что она для меня сделала, – разрушила этот комплекс отличницы: показала, что вообще-то человек свободен и что не нужно никаких установок. Ведь все старшие дети у нас шли по единой схеме: хорошее образование, прекрасный вуз и так далее. А тут этого не произойдет, значит, эта тема снята, значит, можно быть шире, можно не зацикливаться на чем-то, а уже просто жить, просто радоваться, подмечать какие-то моменты. Конечно, эти дети развиваются намного медленнее, чем нормотипичные дети, но их шажки… это просто нереально!

Когда Ангелиночке исполнилось 3 года, а никто к нам уже не приходил, малыша в семье не было, возникла идея, а почему бы нам не взять еще кого-то? А именно еще одного ребенка с синдромом Дауна, потому что это они больше всего нуждаются в любви. Они, как цветочки, без любви, заботы и ласки, без тепла просто загибаются.

Так у нас появилась наша Лиза. Через полгода поняли, что у нас есть ресурс на еще одного малыша, и взяли Вику с синдромом Дауна. Еще через полгода – Ясеньку. Тоже с синдромом.

Лиза – это какое-то было ангельское воплощение. Однажды к нам пришла молодая девушка из православной молодежки как няня, на пару часов посидеть с Лизой. Она прибежала, посидела с Лизкой и пропала… Девушка год назад написала мне в соцсетях: «Я долго не могла забеременеть, а потом у меня рождается ребенок с синдромом Дауна. Но мне было абсолютно не страшно, потому что у меня был этот опыт общения этих двух часов с Лизой».

Я и сама знаю, когда произошло принятие, когда отпустило, и это уже не горе и не «это Господь нас наказал», вся эта мишура ушла, и ты опять начинаешь жить и опять подмечаешь это дыхание Господа во всем. Мы сейчас счастливы, у нас шестеро своих детей и трое приемных, итого девять.

– Вы, вероятно, и на этом не остановитесь?

– Когда у нас было только двое приемных детей, были документы на руках на возможность принять еще одного ребенка. От руководителя фонда «Даунсайд Ап» я узнала, что есть мамочка, которая родила такого ребенка и не готова его оставить, поэтому хочет его пристроить, грубо говоря, как щенка, в хорошие руки.

Я пригласила эту женщину с малышкой к себе в гости, я ее успокоила, показала, как мы живем, погрузила ее в обыкновенное материнство. В итоге дочь она не захотела никому отдавать. Сейчас мы периодически перезваниваемся, ребенку уже 8 лет.

– Что бы Вы пожелали семьям, в которых появился особенный ребенок?

– Во-первых, если вы в ожидании такого ребенка, это может не подтвердиться, это очень обидно и горько, если ты эти 9 месяцев прорыдала, унывала, а потом родился нормотипичный товарищ, и в итоге все переживания были ни к чему и это просто плохо сказалось на ребенке.

Но если уже родился такой малыш, мне сейчас очень нравится фраза: «Ты не один, есть такие же семьи, которые прошли это». Нужно узнать больше об этом, опыт перенять, пользоваться той информацией, которая сейчас в огромном доступе, знать, что все возможно, когда ты любишь, тебя окружают такие же люди.

Если родился такой малыш, есть фраза: «Ты не один, есть семьи, которые прошли это»

– Есть ли универсальный совет для всех мам?

– Для меня самое главное – это Отношение, с большой буквы это слово. Надо как-то шире мыслить. Доверие и любовь – вот основные принципы нашей семьи. Они позволили нам состояться как семье. Даже когда мне не хочется что-то делать, когда ленюсь, я прошу, и мне помогают. Если мама попросила, значит, действительно нужно сделать.

Беседовала Алина Темнова

Валентина Михайлова 26 ноября 2022

Издательство
Сретенского монастыря