|
Что я тогда знал о Боге? Может быть, больше, чем сейчас, но церковного измерения этого понимания не было. Было пионерское некрещеное детство, в меру беззаботное, в меру скучное, в меру томительное от множества растворенных в воздухе сложных вопросов.
Я не помню, в первый ли это раз я попал в пионерский лагерь… но во всяком случае в один из первых, это точно. Помню, конечно, и радость солнца, воздуха, света, и восторг купания в море, но помню и «трудовые десанты», обескураживающие порой поставленными задачами. Например, в сосновом лесу на территории лагеря мы должны были собирать шишки в кучу… И утомительно нуднейшие и бессмысленнейшие построения – «линейки» на солнцепеке, когда ребята один за другим хлопались в обморок на глазах у всех и вожатые их заботливо оттаскивали в сторону, но «линейка», что называется, «держала удар», стоически, «не моргнув», продолжалась, и звучали какие-то бравурно-бредовые речи.
А еще была у нас в лагере общая любимица – приблудившаяся собака. Ей было по барабану, что там надо изображать на плацу, и когда эхо отбивало восторженные выкрики главной пионервожатой (или кто там эти выкрики производил, я уж не помню), любимица наша Герда принимала это эхо за лай и ответственно подхватывала ко всеобщему удовольствию и, ничуть не стесняясь, выбегала на серый и точно заколдованно-заговоренный пустой четырехугольник раскаленного асфальта, окруженный плотными рядами согнанных и притертых плечом к плечу пионеров. Именно радостно нам было, что она вот так – поперек, и ничего ведь ты с ней не поделаешь, и из пионеров не исключишь, и родителям не пожалуешься… собака, что тут скажешь.
Естественно, ее подкармливали – и закармливали даже – пионерскими лагерными обедами и ужинами, а она и не против была, и радостно вздымала хвостом пыль и, наверное, думала на своем, собачьем: «Вот ведь мне подфартило нежданно-негаданно… Все-таки дети – это люди!»
|
Но счастье недолго длилось. Я сейчас отчасти понимаю логику начальницы лагеря. Что, мол, дети, сотни детей, и она за них отвечает, а тут какая-то собака и скорее всего без прививок… ну совершенно залетная и бродячая собака… и эта любовь к ней всего лагеря повальная и… какая-то необъяснимая, непостижимая для строгой тети-моти. И все-таки я не могу понять, как она – женщина, наверное, мать, – как она смогла додуматься до такого.
Словом, директриса лагеря приказала завхозу любимицу нашу Герду убить. И этот жлоб, не долго думая – всего-то делов! – зарубил ее штыковой лопатой и выбросил на мусорную кучу за хоздвором. Вот такая проза советской действительности, а может, действительности вообще…
Но дальше случилось для директрисы этой и жлоба что-то невероятное и никак не предсказуемое ими. А случился в пионерском лагере бунт пионеров, потому что все эти подлые и сволочные, простите, подробности каким-то образом скоро стали детям известны, и все мы, конечно, были опечалены и разгневаны, а девочки плакали навзрыд. И я помню, что между нами появился вожак – отважный малолетний герой… вот ведь интересно… ему ведь тогда, должно быть, и 12 еще не было… и я часто вспоминаю его, думаю: что с ним стало с его горящей душой, с его решимостью и явными задатками лидера?.. И с грустью я думаю, что этот славный отважный мальчишка, имени которого я не помню… скорее всего он канул бесславно где-нибудь в середине 1990-х, когда вот такие – не самые худшие: и отважные, и решительные, и смелые, но так и не нашедшие себя – славные, в общем, ребята сотнями гибли в бессмысленных и страшных разборках. А может быть, он и выжил каким-нибудь чудом, и мне очень хочется в это верить, но тогда…
Случился в пионерском лагере бунт пионеров. И появился вожак – отважный малолетний герой
Тогда этот мальчишка, что называется, «поднял народ» и пошел во главе ополчения и ничтоже сумняшеся проколол все четыре колеса жлобовского «Жигуля»… и еще какие-то акции неповиновения организовал. А еще… Я помню отбой, тихий час, тишину – и вдруг по громкой связи на весь пионерлагерь объявление: такой-то такой-то – то есть мальчишка этот, – немедленно зайди к начальнику лагеря. Вы понимаете, не вожатому приказали привести его за ухо, как нашкодившего котенка, а по громкой связи… в тихий час… на весь лагерь… И в наших глазах он в этот момент был настоящим, действительным героем. Ну просто Гарибальди для современников-взрослых. Да он и был таким на самом деле… Жаль, я не помню, что с ним случилось потом, но, по-моему, его даже не выгнали из лагеря. И знаете почему, как мне кажется? Да потому, что он был прав, вот и все.
А еще он узнал, куда жлоб выбросил труп нашей Герды и пошел туда и… вот я, честно говоря, побоялся присутствовать, оробел – а он взял и выкопал настоящую могилку в сосновом лесу и перенес туда тело нашей любимицы и закопал, и еще… и еще он поставил на этой могилке собачьей крест.
Этот крест свидетельствовал: есть на свете иная, высшая правда – правда любви
Впервые в моей жизни крест обрел какой-то совершенно определенный, не понятый еще до конца, но реальный, действительный смысл. И этот смысл заключался в том, что есть на свете иная, высшая правда и эту правду убить невозможно – она остается и будет всегда и везде, несмотря ни на что. Потому что эта правда – правда любви.
Из книги: Протоиерей Димитрий Шишкин. Негасимый свет:
рассказы и очерки. Изд-во Сретенского монастыря, 2018
Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.