Туда, где всегда ждет Свет

Нателла аккуратно выводила задание с возвратными, громко повторяя слова. Грамматика давалась ей, грузиноговорящей, не то чтобы легко, но и не особо сложно, ибо задачи она привыкла решать, а цели – достигать. Следующей ступенью был церковнославянский. Она решила для себя всенепременно прочесть Псалтирь в оригинале. Именно «всенепременно», а не «невзирая ни на что». Дотошность детализаций была отличительной чертой ее характера в самом лучшем и худшем смыслах. На работе в престижном министерстве она – незаменимый сотрудник, а в быту – очень сложно налаживающая межличностные отношения девушка.

Путь к светлому, считала она, уже заложен в ее имени Нателла (грузинская версия имени Светлана; «натели» на гр. – «светлый») и предопределен судьбой. Именно по этой причине она посещала храм с богослужениями на русском, настраивая слух на избранный язык. В храме хорошо знали эту худенькую девушку в прямо противоположной от ее «светлого» имени цветовой гамме. Смуглая, тоненькая, с черными бровями вразлет. Всегда подтянутая и организованная, она спешила на вечернюю службу, не забыв захватить сокровенный блокнотик для грамматических пометок. Всю недалекую дорогу от дома до храма она шла, что-то читая и черкая в своем блокнотике. Так и прошла вся погруженная в записи мимо церковного ларька, ни с кем не здороваясь.

– Наааати, куда несешься? – окликнула ее свечница, призывно махая из-за прилавка и как бы продолжая начатый разговор. – Ну решайся уже! Будешь крестной? 

Девушка напряглась, брезгливо сморщившись, откинула челку, как бы отгоняя неблагочестивые мысли, которые обозленным роем завертелись-зажужжали в голове и пытались вырваться наружу колкими фразами. Предложение стать крестной поступало уже в четвертый раз. И каждый раз ей приходилось отказываться. Она понимала всю степень ответственности, которую не хотела на себя брать. Взваливать как ношу несправедливых обязательств по отношению к самой себе. Многодетная семья, в которой росли потенциальные крестники, была неблагополучной. Но даже не это аргументировало ее отказ. А то, что мать и отец семейства, манипулируя детьми, занимались попрошайничеством около храма, по их же словам, в самом выгодном месте.

«Невоцерковленные, более того – неверующие, – думала она, оправдывая свое решение. – На службу не заходят, однако с завидным упорством и постоянством приходят задолго до начала службы занимать застолбленные места. И что?»

Нателлу это все раздражало и вызывало наплывы десятибалльных волн негодования, которые она сдерживала молитвами смирения. Но дамбу прорвало мутным потоком обличительных фраз: «Я не буду! Я не буду тянуть чужих детей при живых, генетически привязанных к ним шарлатанам!» Да, будучи биохимиком по образованию, она многое в своей жизни объясняла конструкциями ДНК. И в этом случае она была уверена, что та самая яблоня не может плодиться клубникой, а, следовательно, отпрыски неверов есть уменьшенная их копия.

Но тут, как бы в противовес самооправдательным аргументам, из храма выбежал, сверкая на солнце пшеничной копной всколоченных волос, младший сын вышеупомянутых «бизнесменов». В вытянутой ручонке он держал веточки сухих цветов с Троицы и, подбежав к Нателле, с разбега втиснул ей в зажатый кулак этот букет. Малыш с братьями любили ее, а она... Она, увы, с точностью до наоборот. Притворно улыбнувшись, она мягко отстранила ребенка, бросив раздраженное «отнеси маме», и вошла в храм.

Стоя у иконы Богоматери она думала о том, что дети и материнство не могут быть целью ее жизни. О внутреннем конфликте христианской морали с ее прагматичными мирскими взглядами ей было известно хорошо, и от этого было неловко. «Грешная сущность моя… – думала она, сокрушаясь. – А замуж? И что потом? А может в монастырь... чтоб не замуж?»

Стоя у иконы Богоматери она думала о том, что дети и материнство не могут быть целью ее жизни

Она возвращалась домой, укоряя себя. Спускалась вниз по улице к знакомому повороту, но при этом к новому повороту в своей жизни. Навстречу ей, плавно приближаясь и вклиниваясь в ее жизнь, шла пара. Это были сочная девушка из соседнего подъезда со своим благоверным. Уже бывшим, как потом оказалось, потому как полгода назад они официально развелись, поддерживая при этом модные толерантные отношения в форме редких встреч за чашечкой кофе. Нателла вспомнила раздольную соседскую свадьбу. Шумную, богатую, радостную. И его тоже. Темури был красив тогда, да и сейчас...

Спустя восемь месяцев он вновь женился, да уже на Нателле. Та встреча стала отправной от момента знакомства до конечного пункта под названием «семья». И теперь уже она стояла рядом с ним, вспоминая все детали первой встречи, красивых свиданий, романтического ужина на плоту и предложения руки и сердца в теплый июньский вечер на Куре. Свадьба. На этот раз тихая, несуразная, спонтанная. И совместная жизнь, которой больше всего подходило определение «брак». Союз Нателлы с Темури оплакивала ее именитая семья и светское окружение, а она… Она – порхающая, парящая, гордая своим выбором – ждала чудес.

И «чудеса» со знаком минус не заставили себя долго ждать. Наличие у него немалых денег вначале радовало независимую в финансовом плане Нателлу, имеющую высокооплачиваемую престижную работу. Однако со временем нестабильное пополнение семейного бюджета стало ее настораживать. И выяснилось то, чего она никак не могла ожидать. Он был решалой. Иначе выражаясь, коллектором – тем самым неформалом, взыскивающим задолженности у неплатежеспособных дебиторов, выбивая суммы противозаконными методами. Такое в Грузии подсудно, и его сдали властям.

Срок осужденному по статье длиною в год тянулся вечность для нее, а для него... ну не впервой же! 

Она работала, поникшая, потерянная, униженная. И отвыкшая за два года супружества от храма. При этом трепетно ждущая. Нет, не ребенка. Последнее обследование у гинеколога подвело жирную черту под потенциальным материнством диагностируемыми у нее аномалиями строения придатков со всеми вытекающими отсюда неспособностями зачатия.

– Не расстраивайся, детка, – пыталась ее утешить мать, – не каждой паре наследник. На все воля Божья! Может и не надо было от такого детей. 

– Ни от какого не надо – отчеканила она, уверенная в том, что для счастья их, двоих, вот этот самый третий не нужен.

Но он появился на свет. Тот самый связующий – плод любви двоих. Он родился. Не у нее.

Темури выпустили раньше срока. Он вышел на волю, и вернулся домой, но... к бывшей, которая подарила ему в положенные сроки первенца. 

Нателлу раздирали ревность с завистью на мелкие кусочки бессилия. Их отношения зависли на запятой. А если нет точки, то может... Но он поставил ее. Точку. В ярости брошенным «бесплодная». Изранив осколками разбившейся надежды. Она обмякла и ненужной тряпочкой упала на пол. Это была точка.

Желание завести ребенка пришло к ней сразу. От мести. Назло! Но как? И Нателла нашла то, что искала. В среде тех неверов-попрошаек. Беременную отказницу. Ее тоже звали Нателла. «Неспроста, – думала она, – это тоже знак. Какое сегодня число?» Заглядывая в сокровенный блокнотик, в котором уже давно не было новых пометок по церковнославянскому, а новые страницы были исписаны какими-то цифрами и символами. Оккультные прогнозы заполняли пустые страницы, она с присущей ей скрупулезностью переводила все это в какие-то формулы. Что-то там с чем-то совпадало, а значит так тому и быть.

Желание завести ребенка пришло к ней сразу. От мести. Назло! Но как?

Договорились, что в роддоме ребенка передадут на усыновление. Мальчика назвали Лука. Именно так – именем Евангелиста, в память о своей прошлой церковной жизни. Хотя сама Нателла стала добровольной отказницей, покинув храм. Но светлая память вспышками радости пребывания там напоминала о тех днях, тонким лучиком освещая заброшенные уголки души, где хранилась память о свете. 

Малыш родился тихим.

Уже в больнице грудничку диагностировали редкий порок мозга. Нателле все было ясно даже без детализаций. Профессиональные знания все ближе и ближе подводили ее к границе, где начинается неизбежность. Врач стоял, потупив голову:

– Мы предупреждали мать о последствиях. Она отказывалась прервать беременность. Думала, есть шанс. 

Нателла вдруг поняла, что что-то упустила. Она видела все так, как хотелось. Ей хотелось так, как планировала. И так и должно было быть!

– Ты гадкая, бессердечная! Я верила, что хоть ты сможешь! – мама-отказница больного малыша пыталась расцарапать Нателле лицо. – Зачем? Зачем я доверила тебе малыша? Я верила! У тебя деньги, связи! Ты можешь его спасти! Можешь. Не хочешь!

Нателла молчала. Она почему-то поняла, что ей никогда не заполнить сердце той любовью, которая и есть материнская. Это было то, от чего она отказывалась каждый раз, когда к ней протягивались детские ручки. Это было то, чего с ней не случится. Никогда.

Это было то, чего с ней не случится. Никогда

Закончив оформление официальных документов по усыновлению, она на минуту задержалась около матери малыша.

– Если он умрет, я покончу с собой! – сухо бросила она, забирая ребенка. 

Лука отошел ко Господу. Она хоронила его как взрослого. Долгие три дня раздирающие болью панихиды. Свечи, цветы, ладан... 

– Ну что ты так, девочка моя, – сердобольно причитала соседка, – как можно такие похороны! Как по 33-летнему.

– Мы его распяли... 33-летнего...

Нателла вздрогнула. Откуда-то пришло это обезоруживающее своей справедливостью понимание Провидения, которое отсекал ее прагматичный ум. «Не по желаниям моим, Господи, а по воле Твоей!» – прошептала она. 

Чувство вины вперемешку со страхом, обычным человеческим, и память светлого тепла привели ее в храм сразу после похорон.

Свечница снова бойко окликнула ее:

– Гого (на гр. – «девочка»)! Где ты, что ты? Ну что, не передумала?

Нателла покрыла голову платком и огляделась по сторонам. Все так же, как будто и не уходила. У ворот храма и во дворе. Знакомые лица прихожан, голоса, скамейки, кустики, родник. Дети носятся по двору, скатываются по перилам, скачут по ступенькам...

Вдохнула полной грудью, зажмурив глаза, и впервые за несколько дней членораздельно выговорила:

– Сабука, Ника, пойдете со мной? Вместе.

Вытянула обе руки, которые сразу же обвили детские пальчики. Да, вместе, шаг за шагом к себе. «Себе – это не для себя», – прошептала она и шагнула вперед.

– Натели натлия Нателла (на гр. – «светлая крестная Нателла»), – нараспев повторяя однокоренной каламбур близняшки, вприпрыжку приближались к ступенькам храма. Они шли туда рядом с той, которая должна была стать их мамой. Крестной. Со светлой надеждой Туда, где всегда ждет Свет.

Размер пожертвования: рублей Пожертвовать
Комментарии
Вера   26 июня 2021, 23:06
Наконец- то дождались нашу любимую писательницу. Благодарим! Как всегда очень  поучительно.
Маргарита   2 июля 2021, 00:07
Спасибо, очень проникновенно!
Написать комментарий

Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.

Введите текст с картинки:

CAPTCHA
Отправить