Только возжелай Богу послужить, и Он всё устроит. Часть 3

Часть 1.
Часть 2.

«Хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?»

После закрытия в 1960 году женской обители Марии Магдалины в Вильнюсе сестры так и жили в мужском Свято-Духовом монастыре у мощей Виленских мучеников. Пока однажды, в 1968 году, туда не приехал поклониться святым Таллинский и Эстонский владыка Алексий (Ридигер). 

Матушка Георгия знала его еще по Питеру (тогда – Ленинграду), он учился там в семинарии, а Валя Щукина ходила в ее храм к чудотворному образу Божией Матери «Знамение» – по средам у иконы служили акафисты. Потом вспоминала: «Алеша Ридигер всегда стоял там на правом клиросе. Высокий, стройный, худенький, читал. И еще – учился понемножку петь, хотя у него тогда слуха еще не было...» 

Он и в Пюхтицком, и в Псково-Печерском монастырях с детства еще был «завсегдатаем». О его родителях – священнике Михаиле и матушке Елене – в обителях всегда вспоминали как о высоко духовных людях. В тот год, когда Валя Щукина поступила в Пюхтицу, Алеша Ридигер как раз закончил семинарию. Он и тогда еще вместе с родителями приезжал на несколько дней погостить в Свято-Успенский Пюхтицкий монастырь. А на следующий год, хотя он еще учился в Академии, ему уже первый приход дали в Йыхве, это недалеко от Пюхтицы – чуть больше 20 км. Эта станция как раз посередине пути между Питером и Таллинном. 

Сестры тогда в это местечко, как соберут урожай, на мельницу ехали  зерно молоть. Две-три телеги запрягали, складывали на них мешки и выезжали в ночь. На рассвете до мельницы доберутся, а там уже народ толпится – крестьяне тоже все спозаранок вставали, так что еще и очередь занимать на помол приходилось, а чтобы не стоять среди мирских, не слушать досужих разговоров, монахини шли в храм Богоявления Господня, где отец Алексий служил, – благословиться, помолиться. 

Его там, кстати, вся округа любила – со всех окрестных хуторов и деревень народ к нему на службы съезжался. Служил он и на русском, и на эстонском языке. Потом стал Никольский приход в Яамах окормлять, а как ехал туда, обязательно еще и в Пюхтицу заворачивал. После его назначили настоятелем в Успенский собор города  Тарту. А затем как-то патриарх Алексий I (Симанский) вызвал его для беседы, будучи наслышан уже об этом молодом священнике, а после встречи сразу же перевел в Патриархию в Москву. А вскоре его и во епископы рукоположили. 

Но Пюхтицы владыка Алексий никогда не забывал, принимал в жизни обители самое деятельное участие… 

Крест разлуки с духовной матерью, крест игуменства

И вот владыка Алексий приезжает в Вильнюс, в Литву. Все еще удивились: Эстонский владыка пожаловал... Он одно время еще заодно и Рижской кафедрой управлял, но все-таки не Виленской… 

Владыка Алексий обо всем обстоятельно расспросил братию, сестер – в тот приезд он и узнал, что женскую обитель Марии Магдалины закрыли, а  монахинь в Свято-Духов монастырь перевели. Их там уже оставалось всего  несколько человек: старенькая, уже за 90 лет, игумения Нина (Баташева, в схиме Варвара), ее племянница, которая с восьми лет при ней, келейница и две пюхтицкие сестры – мать Варвара (Трофимова) и мать Георгия. Сначала владыка с матушкой игуменией поговорил, потом с сестрами Варварой и Георгией – о том, какие они здесь послушания несут... Те в свою очередь его о Пюхтице расспросили. Рассказал, что всё слава Богу, сестры там подвизаются, трудятся, только вот игумения совсем слабенькая стала, возраст уже свое берет, да еще и в аварию попала, сложно ей уже…  Владыка уехал в Таллин, а через три дня матушке Нине из епархии звонят, и тут же телеграмма пришла, чтобы мать Варвара срочно ехала в Москву. Все заволновались и в монастыре, и в епархии. Что это за вызов? Поехала мать Варвара в Москву и звонит оттуда сначала мать Георгии, говорит, что саму ее или в Иерусалим, или в Пюхтицу хотят направить. Матушке Нине сестры не сразу рассказать решились. Она тогда всё кресты всюду видела – и наяву, и во сне. Прикованная болезнью к постели, уже не вставала, только в звоночек звонила, когда что требовалось. Мать Варвара молчит, разве что с матерью Георгией переговаривается: 

– Не знаю, что и делать: наш владыка Алексий в Пюхтицу обратно зовет. 

Призналась все-таки матушке Нине, а та вновь воскликнула:

Опять крест видела! Этот крест не переживу…

– Опять крест видела, опять крест какой! – и рукой так в воздухе начертала. – Этот крест я не переживу… 

Война по отстаиванию святынь

Мать Варвару еще раз вызвали в Москву. От Иерусалима она сразу отказалась. Тогда ей владыка Алексий за несколько дней до Крещения в 1968 году объявил, что в самый праздник в Таллине в Александро-Невском соборе (где, кстати, некогда после войны служил его отец, а после сам владыка был там хиротонисан во епископа) будет ее посвящение в сан игуменьи, а потом и в Пюхтицу поедут... 

Возвращается мать Варвара в Свято-Духов монастырь, матушке Нине обо всем рассказывает, той сразу же опять плохо стало. Да и все сестры, братия там переживали. На Крещение мать Варвару посвятили в игумении, а на следующий день – в праздник Собора   Предтечи Господня Иоанна – вручили ей игуменский посох. Это уже в Пюхтице, куда и мать Георгию сразу же перевели. Там все пюхтицкие сестры  радовались возвращению своих любимиц. Примечательно, что у матери Георгии получилось день в день ровно 12 лет отсутствия в Пюхтицком монастыре.

Пюхтицкая игумения Ангелина (Афанасьева) тогда как раз написала уже прошение о почислении на покой по состоянию здоровья. До этого она попала в автокатастрофу и всё никак не могла оправиться. Ровно 12 лет, по времени отсутствия сестер Варвары и Георгии, она управляла обителью (а после еще несколько лет прожила на покое и мирно преставилась ко Господу в 1973 году). А матушка Нина (в схиме Варвара) умерла на следующий же год после перевода сестер обратно в Пюхтицу – в 1969 году. Господь ей загодя открыл время ее кончины. Матушка Варвара ездила ее хоронить.

Для Пюхтиц было тогда очень напряженное время. Власти постоянно грозились закрыть обитель, устроить на ее месте «дом отдыха для трудящихся». Об этом местные власти заявили владыке Алексию еще в 1961 году, когда состоялась его хиротония во епископы: по их планам, упразднению, наряду с Пюхтицей, в Эстонии подлежало еще 36 приходов. Началась настоящая война по отстаиванию святынь.

В Пюхтицу приходилось возить одну за другой зарубежные делегации: из Финляндии, Греции, Германии, Швейцарии. Все эти группы надо было принимать на должном уровне. А потому и в монастыре всё должно было быть идеально обставлено, чтобы приезжавшим захотелось потом написать обо всем этом. На резонанс в прессе и была надежда – для властей это являлось своего рода сдерживающим фактором. Так что вернувшимся в обитель матушке Варваре и матери Георгии предстояло очень много трудов.

Молитвенник и наставник

Крепким молитвенником и наставником матушек Варвары и Георгии еще со времен их жизни в Виленских монастырях, сначала женском Марии Магдалины, потом мужском Свято-Духовом, стал протоиерей Николай Гурьянов. Он и сам тогда служил в Вильнюсе на Никольском приходе. В день памяти святителя Николая или другой церковный праздник придет к матушке Нине, которую он, кстати, очень ценил, и просит:

– Матушка, благословите мне Георгиюшку службу пропеть, – всегда вот так ласково называл мать Георгию. 

А бывало, в свободное время и за фисгармонию сядет какой-нибудь мотив подобрать.

– Матушка игуменья, благослови нас, меня и Георгиюшку, псалмочки на нотки положить. Чтобы это было и для других в назидание духовное. Господу так угодно. 

Матушка благословляла, ни в чем ему не отказывала. И сама окормлялась у него, и все сестры. Порой отец Николай придет к ним в обитель, начнется беседа духовная; иногда он с каждой сестрой отдельно поговорит, в другой раз все вместе соберутся. Иной раз мог к кому-то из сестер подойти и пальчиком постучать по голове:

– Что это ты задумала? Нет, нет, нет; нет благословения. 

Никто ничего и не знает, даже матушка игумения, а ему Господь открывал. И так каждая сестра сразу же от него могла вразумление получить. Его тогда еще за старца не считали, хотя он и в свои молодые годы уже имел дар рассуждения и даже прозорливости, что, впрочем, скрывал. 

С мать Георгией они общались душа в душу. Вот сидит он, бывало, для какого-нибудь псалма на фисгармонии мелодию подбирает, а сестра Георгия, вслушавшись, и подскажет:

– А если на полтончика повыше? 

Он ей место уступит, она сядет, сыграет, а батюшка ликует:

– Как хорошо получилось! Прекрасно! Пиши, Георгиюшка, пиши в этой тональности ноты. 

Так они потом всю оставшуюся жизнь и общались, а когда батюшка преставился, стала ощутима его молитвенная помощь.

Когда отец Николай перебрался на остров Талабск (или Залит, как он был назван при советской власти, по имени революционера), а сестры вернулись в Пюхтицу, матушка Варвара часто мать Георгию отправляла к батюшке  спросить, есть ли воля Божия предпринять то или иное дело в монастыре. Точно так же в свое время с отцом Николаем во всем советовалась матушка Нина. Господь ему Свою волю открывал.

Сбывшиеся предсказания

В 1958 году, за 10 лет до возвращения сестер в Пюхтицу, отец Николай присутствовал на постриге Валентины Трофимовой – будущей игумении Варвары. Когда через трое суток новопостриженных сестер из храма вывели, он опять тут же появился в монастыре. Заходит в келью, и не матерью Варварой живущую там называет, а сразу с порога:

– Матушка-строительница!

Та растерялась, стоит, смотрит на него.

А он:

– Читала ли ты книгу игуменьи Таисии Леушинской? 

– Читала, батюшка…

– Так вот, матушка-строительница, пусть это будет твоя настольная книга! Читай, читай ее, матушка-строительница! – и ушел…А мать Варвара так и осталась еще какое-то время стоять посреди кельи, рассуждая: что бы это значило?

Потом она действительно стала именно игуменией-строительницей. Когда они с Валей Щукиной еще только поступили в Пюхтицу, там ни воды (даже источника на территории обители), ни отопления, ни электричества – ничего не было. Сестры воду на коромыслах издалека носили. По вечерам с керосиновыми фонариками передвигались по монастырю. Для отопления требовалось запасать немерено дров; всем памятны эти здоровенные пюхтицкие поленницы-стога. И то монахини на всем экономили – подтапливали так, чтобы только не замерзнуть. 

И вот, вернувшись в 1968 году уже игуменией в родную Пюхтицу, матушка Варвара энергично принялась за благоустройство обители, изрядно уже обветшавшей за годы советской власти. Монастырь менялся прямо на глазах: за полгода в нем появилось электричество и водопровод, все помещения, включая большой Успенский собор и Трапезную церковь, стали отапливаться, так что и сестры уже могли попросторнее расселиться в тех постройках, которые раньше из-за сырости и холода использовались лишь под хранение дров. В обители выстроили собственную электроподстанцию, обустроили просфорню, оснастив ее техникой. Возвели ограду вокруг монастыря, приспособив под гостиницу для паломников две башни. И даже приобрели автомашину «Победа», что, учитывая отдаленность монастыря от города, было весьма кстати. На храмах и часовнях вызолотили кресты, над входом в собор, над Святыми вратами и на Трапезном храме укрепили специальные фонари-лампады. Обитель преобразилась.

Так что не зря отец Николай еще загодя новопостриженную мать Варвару игуменией-строительницей называл. 

– Ой, как матушку-то Варвару сватать будут! Как будут сватать-то! – вдруг ни с того ни с сего, попивая чаек за трапезой, сказал еще как-то в Свято-Духовом монастыре.

Ой, как матушку-то Варвару сватать будут! Как будут сватать-то!

Матушка Нина тогда чуть дар речи не потеряла, сидит-крестится: 

– Батюшка, да что вы такое говорите? Только постригли, а вы про сватать... 

– Ой, матушка, как сватать-то будут ее… – не унимался прозорливец. 

А сватовство-то подразумевалось на игуменство. 

Действие преображавшей всё и всех любви

Тогда же, когда матушку Варвару возвели в игуменский сан, мать Георгию постригли в мантию с оставлением имени в честь великомученика Георгия Победоносца. Назначили казначеей и старшим регентом в Пюхтицах. «Тогда, – вспоминала потом матушка Георгия, – каждая копеечка, каждая свечечка была наперечет». Сестры за счет натурального хозяйства выменивали стройматериалы, рассчитывались с рабочими. Но главное, радели о монашеском делании, молитве, богослужении.

Матушка Георгия вспоминала, что еще от первых сестер, пришедших подвизаться на Святую горку по благословению святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, дошли пюхтицкие напевы. Особые, очень молитвенные. Потом матушка и в Горнем сестер обучила по-пюхтицки петь. К тому времени уже всё было переложено на ноты. А ранее в Пюхтицах ни богослужебных книг, ни нот не было, всё с голоса заучивали и пели.  

Владыка Алексий привозил те самые делегации, присутствие которых в обители и спасло Пюхтицу от закрытия. Выйдет из алтаря, подзовет мать Георгию с клироса: 

– Мать Георгия, пожалуйста, в темпе, – благословит, посмотрев на часы. – В темпе. 

А быстро и хорошо спеть – это сложнее. Но группу надо было обязательно еще и по монастырю провести с экскурсией, показать всё образцово устроенное хозяйство. Матушка Варвара благословляла мать Георгию и после службы неотлучно с владыкой быть. Она хлебушка наберет с собой и ведут приехавших показать им скотный двор – лошадок, коровок, курочек, – а владыка всю живность еще и сам подкармливал, очень любил животных, и они к нему все прямо тянулись, тоже любили его. Потом еще с группой в лес пройдутся, живописными окрестностями полюбоваться и грибов пособирать. Сестры тогда, вспоминала матушка Георгия, чуть хитрили: только владыка отвернется, они ему в корзинку белых грибов подбросят, так что потом и приехавшие все изумлялись, сколь щедро Господь архиерея Своего лесными дарами благословил. 

А это действие преображавшей всё и всех любви, что всегда пронизывала атмосферу в Пюхтице.

А это действие преображавшей всё и всех любви

Люди стремились в этот монастырь, к его великим святыням, одновременно оказывая помощь – и трудами, и финансово. Некоторые, трудничая, воцерковлялись.

Служанки Царицы Небесной

Сами сестры в обители ощущали себя  служанками Божией Матери. Матушка Георгия вспоминала, что застала старых,  еще царских времен, монахинь – тех, что первыми пришли на Святую гору по благословению отца Иоанна Кронштадтского. Ее саму в одной келье с матерью Аркадией поселили, а та была родом из Кронштадта, с детства у батюшки Иоанна окормлялась,  он к ним в гости домой приходил, и они у него всем своим семейством бывали, так как жили по соседству. Она совсем молоденькой в монастырь поступила, потом несла послушание благочинной. 

Была еще мать Ираида, старшая просфорница; та вообще подростком в обитель пришла. Ее Сама Матерь Божия призвала. Девочкой Ирина (так звали ее до пострига) жила неподалеку от Святой горки, где некогда Пресвятая Богородица явилась Своей чудотворной иконой. 

Еще в XVI веке эстонские пастухи увидели однажды ранним летним утром Светозарную Деву в дивном лазурном одеянии – такой мафорий с тех пор пишется только на Пюхтицкой иконе Божией Матери. Кстати, это одна из редчайших икон, когда Пресвятая Богородица пишется стоящей прямо на земле. Сколько тогда пастухи ни пытались приблизиться к чудной Деве, Она от их глаз скрывалась. Но стоило им отойти, вновь видели Ее в отдалении… Вернувшись домой, рассказали о виденном жителям деревни. На другой день на рассвете туда устремилось множество народа, и все действительно увидели Пречистую в сиянии неземного света. На третий день у горы собрались уже крестьяне со всех окрестных деревень. И вновь показалась Пресвятая Дева Мария. У подножия горы, где Она стояла, забил источник целебной ключевой воды, – в нем до сих пор многие получают исцеление даже от тяжелых недугов. Но вдруг Божия Матерь стала подниматься у всех на глазах все выше и выше и,  остановившись на миг у величественного дуба, скрылась от взоров. А в расщелине этого дуба, сохранившегося до наших дней (ученые полагают, что ему более тысячи лет), подошедшие селяне обрели чудотворный образ Успения Пресвятой Богородицы. Пастухи-эстонцы были лютеранами, иконы они не почитают, но православные жители тех мест передали икону сначала в Ревель, архиерею, а потом тот благословил построить на месте обретения образа часовенку, в которой икона некоторое время и хранилась. Пока в конце XIX века здесь не возвели монастырь. Теперь чудотворной иконе поклоняются в Успенском соборе обители.

Вот сюда-то, в Свято-Успенский Пюхтицкий монастырь, некогда на престольный праздник и приехала девочка Ира с родителями. Ей тогда было всего лет 13–14. Вечером отстояли всенощную, потом еще была общая исповедь. Всем собравшимся объявили, что владыка из Ревеля будет служить Литургию прямо на горе, там, где стоит часовенка. Люди остались дожидаться до утра прямо под открытым небом. Детей уложили спать на телеге поверх сена. И вот Ирина, заснув, видит такой отчетливый, точно наяву, сон. Несказанной красоты Женщина встает перед ней, и глаза у Явившейся такие необыкновенные... 

– Дочь Ирина, – спрашивает, – ты хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме? 

– Хочу, – отвечает та. 

Эта Величественная Гостья еще ближе подошла, ручку девочке на голову положила. «А я такое блаженство испытала, – вспоминала потом мать Ираида, у которой никаких сомнений в том, Кто перед ней, не оставалось. – И вдруг Божия Матерь невидима стала».

После таких историй сестры с особым усердием здесь подвизались. Изустно передавались и слова отца Иоанна Кронштадтского, особенно радевшего об этом монастыре: 

– Сестры! Безропотно, только безропотно несите послушание. Три шага до Царства Небесного. Только безропотно. 

Безропотно, только безропотно несите послушание

Они и рады были стараться. Когда Успенский собор для великой святыни еще только строили, каждый кирпичик сестры своими руками сделали. Да и потом – столько трудов самоотверженных! А Божия Матерь щедро здесь Свою благодать изливает. 

Когда отец Иоанн Кронштадтский, приезжая в Пюхтицу, ходил по кладбищу, то и дело кланялся…

– У вас тут столько мощей!

Кто знает, может быть, и современных нам подвижниц Господь прославит и, аще будем достойны, откроет как молитвенниц. 

(Продолжение следует.)

Ольга Орлова 15 февраля 2022
Размер пожертвования: рублей Пожертвовать
Комментарии
Написать комментарий

Здесь вы можете оставить к данной статье свой комментарий, не превышающий 700 символов. Все поля обязательны к заполнению.

Введите текст с картинки:

CAPTCHA
Отправить