Главная > Журнал > Общество > О современном миссионерстве

О современном миссионерстве

Антоний Дулевич

Распечатать

Миссионерство – это сегодня широкое понятие. Если человек написал что-то в соцсетях или сказал о Боге, мы его уже называем миссионером. Но в буквальном, изначальном смысле этого слова миссионерство означает проповедь неверующим или представителям иных религий. Сегодня мы говорим с настоящим миссионером – руководителем миссионерского отдела Кызыльской епархии Антонием Дулевичем, который много лет проповедует Евангелие среди буддистов Республики Тыва.

Антоний Дулевич. Фото с личной страницы Вконтакте

– Антон, расскажите немного о себе, о том, как Вы начали проповедовать, как в целом это происходит.

– Я родился в Воронеже и там пробовал заниматься миссионерским служением. Мы были вдохновлены примером отца Даниила Сысоева. И первое, что мы сделали, на Пасху пошли проповедовать на кладбище, потому что жители Воронежа в своем большинстве на Пасху идут на кладбище. Потом из Москвы в Воронеж приехали члены миссионерского движения и показали нам, что, оказывается, можно просто ходить по улице и обращаться к людям. И мы видели, что люди слушают, вступают в диалог. Мы были в восторге, раньше мы не знали, что можно и так нести слово Божие.

В 2013 году я оказался в Республике Тыва. Отец Георгий Максимов помогал владыке Кызыльскому и Тывинскому Феофану набирать миссионеров. Хочу сказать, что это, наверное, самые счастливые годы в моей жизни, потому что там реально чувствуется близость Господа, близость Богородицы, близость святых.

На данный момент у нас в команде три человека. Надо сказать, что мы всегда ждем людей, потому что те, кто приезжает к нам, могут перенять опыт, который вряд ли где-то еще сегодня можно получить.

– Где Вы проповедовали, кроме Республики Тыва?

– Последний год я стараюсь раз в месяц ездить в Монголию, в Улан-Батор. Там действительно миссия, как в первоапостольские времена. Там некоторые люди о Христе не слышали, они живут в юртах. Я изучаю монгольский язык и на нем могу проповедовать.

Мы занималась проповедью в Туве, в Сибири, в Москве, в Воронеже. Миссия в Монголии отличается тем, что 95 процентов людей тебя слушают. Они не закрывают дверь, не прогоняют тебя. В день мы проповедуем часа четыре, и за это время юрт пять тебя пригласят и обязательно накормят. Там присутствует такая гостеприимность, простота. Лично меня это очень вдохновляет. Люди вообще живут вне Христа, но они так доброжелательно относятся. Мы просто с нуля там сеем, пытаемся что-то делать. Хотя вообще неизвестно, взрастет ли это когда-то.

Также в прошлом году ездил с миссией в Корею, помогал нашему архиепископу Феофану. Там также стоит задача создания новых приходов. Много есть людей крещеных, но нет никакой церковной жизни.

– Вы все время куда-то едете. Объясните, пожалуйста, зачем куда-то ехать, если можно в городе, например, проповедовать?

– Господь посылал Своих учеников на проповедь, говоря: «Идите, научите все народы» (Мф. 28: 19). Он их посылал, заведомо зная, что где-то их не будут слушать. Мы ездим, потому что там люди и наша задача – нести слово Божие. Я считаю, что чем дальше мы идем, тем больше продуктивности. В Кызыле есть храм, человек при желании его может найти. В деревне, допустим, в Туве, нет никакой церковной жизни, поэтому как туда не ехать?

Наша задача – нести слово Божие

– Интересно, что Вы говорите, когда заходите в новую юрту?

– В Туве мы говорим на русском языке, потому что практически все его понимают. В Монголии мы проповедуем на монгольском. Святители Феофан Затворник и Иоанн Златоуст, толкуя слова Послания апостола Павла к Римлянам «итак каждый из нас за себя даст отчет Богу» (Рим. 14: 12), говорили, что в каждого человека вложена вера в то, что будет Страшный Суд.

И много раз в Туве замечал, когда проповедуешь и спрашиваешь, верует ли человек в Бога, он говорит, что нет. А если не реагировать на отрицательный ответ и задать следом вопрос: «Что делать, чтобы оправдаться за свои грехи, когда вы с Богом встретитесь на Страшном Суде?», то человек отвечает, что надо молиться. Хотя он должен был продолжить свою мысль и сказать, что нет никакого Бога. Но что-то же ему подсказывает, что Он есть и будет Суд. Это тоже такая Божественная истина, которую мы возвещаем.

– Когда апостол Павел проповедовал в Ареопаге, то он начал с общей точки соприкосновения с эллинами – это вера в Единого Бога, Творца неба и земли. Это то, что им было понятно. А какая общая платформа для начала проповеди в Вашем разговоре с буддистами? Ведь насколько я знаю, у них нет веры в Единого Господа, Творца неба и земли. С чего Вы начинаете?

– Разговоры мы всегда одинаково начинаем: «Здравствуйте, Вы в Бога верите?» Это нормальный, естественный вариант начала общения с человеком, хотя многие увидят в этой фразе что-то сектантское. Я проповедую так и в Воронеже, и в Москве, и в Сибири – в любом городе скажу: «Здравствуйте, Вы в Бога верите?» Кстати, в Туве за 11 лет, по-моему, всего только один человек спросил, не сектанты ли мы. У русских людей мы спрашиваем, крещены они или нет. А к людям, которые живут в язычестве, в каких-то других религиозных представлениях, мы спрашиваем, веруют ли они в Бога или нет. И от этого уже и отталкиваемся.

– Я понимаю, миссионеру может быть не очень удобно говорить о своих успехах. Но тем не менее, есть ли люди, крестившиеся под влиянием Вашей проповеди?

– Господь от нас это скрывает, но иногда в утешение показывает. Я общаюсь как-то с прихожанкой и спрашиваю, как она крестилась. Она говорит: «Вы что, забыли? Вы ко мне домой приходили много лет назад». С другой нашей нынешней прихожанкой мы познакомились на уличной миссии, и так далее. Такие люди есть, но Господь дает это легко забыть, потому что, когда ты ежедневно обращаешься с проповедью и видишь, что большинству это не надо, у тебя как-то это стирается из памяти. Но один обратившийся, конечно, дает очень большое утешение.

За эти годы проповеди я просто вижу, как действует Бог. И по моему опыту скажу, что главный успех проповеди – это когда миссионер видит, что он ничтожество. Почему? Одной мысли о том, что я кого-то обратил, достаточно, чтобы погубить миссионера. После этого Бог Свою благодать забирает, и человек бросает служение. Живая проповедь очень помогает увидеть себя на самом деле. Если я проповедую в Интернете, мне ставят лайки – никакого напряга, как говорит современная молодежь. А когда мне надо обратиться к людям и исповедовать Христа, мне надо подойти и начать разговор, то мне надо сломать себя, потому что сразу же во мне проявляется тщеславие. Согласитесь, как-то неловко на улице начать разговор, да? Но я что вижу? Что я Христа стыжусь. Я стыжусь Его исповедовать. Я сразу вижу, что я никто и ничто. Мне стыдно становится. А всё остальное – отговорки.

У меня есть самый любимый евангельский отрывок, когда Христос пришел в Гадаринскую местность и исцелил бесноватых (см.: Мк. 5: 1–21). Он принес добро, принес благо жителям этой местности. Но когда они вышли, то сказали Ему: «Уходи». И что сделал Христос в такой важный момент? Он просто молча развернулся и ушел. И это самое сложное. Ты переживаешь, желая спасения людей, но ты видишь, что они не слушают тебя, значит, Христа не слушают. И хочешь сказать: «Ты задумайся!» Но это всё – человеческое. Христос ушел, промолчал. И когда ты уходишь, то реально чувствуешь Христа рядом с собой. И это непередаваемое ощущение, что Христос рядом с тобой. Его гнали – и нас гонят.

Допустим, миссионер пошел проповедовать на улицу. Проповедовал два часа. Двадцать человек его послушали. Вернее, к двадцати он обратился. Один послушал, девятнадцать его слушать не стали. Есть в этом успех? Есть. Апостол Петр говорит: «Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух Славы, Дух Божий почивает на вас: теми Он хулится, а вами прославляется» (1 Пет. 4: 14). А какая задача нашей жизни? По слову преподобного Серафима Саровского, это стяжание благодати Духа Святого. И именно живая проповедь, обращение живого человека устной проповедью к другим живым людям, как ничто другое, помогает эту благодать стяжать. Тебя отфутболили, но ты от этого ничего не потерял, потому что тебе дана благодать Духа Святого. И миссионер, которого не стали слушать, возвращается с проповеди со Христом. И это непередаваемо.

Когда выходим на миссию, мы говорим: «Господи, сподоби потрудиться ради славы Твоей». И это самое важное.

Когда выходим на миссию, мы говорим: «Господи, сподоби потрудиться ради славы Твоей»

А второе, на что мы ориентируемся, – это стремление к смиренномудрию. Как говорил равноапостольный Николай Японский, миссионерское служение – это самое высокое дело на земле, выше ничего нет. А с другой стороны, он сказал: «Когда я буду на Страшном Суде, Бог будет смотреть только на одно – стяжал ли я смирение или нет. И если я за всю свою жизнь не стяжал смирение, то все эти японцы, которые благодаря мне к Богу пришли, будут способствовать тому, что я на вечные муки отправлюсь». Это моя любимая цитата, можно сказать, кредо нашего мессианского служения. Главная задача – найти Самого Христа.

Я думаю, что большая ошибка, когда считается, что цель миссионерской деятельности – это обращение человека к Богу. Это не может быть целью миссионерской деятельности, потому что Бог не давал нам послушания кого-то к Себе обращать. И в Писании сказано: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6: 44). И Бог даже Себе не дал власти вмешиваться в сердце человека. Бог предлагает, Он помогает, но Бог не насилует человека.

Тем более успехом миссионерской деятельности не может быть обращение другого человека к Богу, потому что это не от миссионера зависит. Бог может миссионером воспользоваться как инструментом, может и сектантами воспользоваться как инструментом. Многие люди в православие пришли через разные секты. Может какое-то горе использовать как инструмент. Но это же не горе его обратило, не секта, а Сам Господь Бог воздействовал. И человек свою свободную волю обратил к Богу.

Сапожника мы можем спросить, сделал ли он сапоги или нет; в автосервисе спросить, сделана машина или нет. А если мы спрашиваем у миссионера, сколько он людей обратил, это значит, что мы даем миссионеру такую власть, которую даже Господь на себя не берет. И вот в этом главная ошибка. И когда целью ставится обращение человека, и мы видим, что человек не обращается, тогда начинают придумываться какие-то ложные подходы, которых не было у апостолов. «А мы не будем прямо говорить, а мы сейчас его как-то заманим, заинтересуем и так далее». И слово крестное не возвещается.

Преподобный Никодим Святогорец писал: «Некоторые говорят, что главное – пост, некоторые говорят, что главное – молитва. Но всё это суть средства. А самая главная цель – это единение с Богом, со Христом». И если миссионер забывает про это, то он поддается любому искушению и оставляет свое служение.

Что такое служение? Когда человек готов посвятить ему всю свою жизнь. Уйти со светской работы, в идеале вообще куда-то уехать. Если я сижу в комфортных условиях, то какой я миссионер? Апостолы – это те, кто шел. Это обязательно было связано с движением: идти навстречу тем людям, которые тебя не ждут.

Если цель будет обращение других людей, то человек сломается. Я, допустим, договорился в поселке о какой-то встрече. Я хочу, чтобы люди пришли к Богу. Хорошее желание? Хорошее. Но оно должно быть второстепенным, даже третьестепенным. Я сначала должен ко Христу желать приблизиться, Ему послужить, свою душу как-то спасать, потом уже о других думать.

Святой Никодим Святогорец тоже говорил, что преуспеяние в добродетели заключается в том, что человек находится в постоянстве труда. Я приехал в Москву, потому что у нас тут есть благословение заниматься миссионерской деятельностью. Мне здесь легко это делать. Я приехал на пару деньков, тут походил, там провел встречу, народ собрали с братией. Всё классно, здорово и легко. А ты попробуй каждый день в том месте, где ты живешь, проповедовать. Тебе каждый день нужно ломать себя. И честно, себя я не считаю миссионером.

У нас есть две сестры, которые сейчас вдвоем остались на посту в Туве. Вот они там зимой ходят по подъездам в минус 40 и каждый день проповедуют. Вот это миссионеры. А я в это время нашел себе отговорку, чтобы не идти. Занимаюсь какими-то епархиальными делами. И мне стыдно перед ними, потому что они реально трудятся. Для меня наши сестры – это пример миссионерства, хотя это простые люди, без образования.

Многие думают, чтобы стать миссионером, нужно иметь ума вагон. Конечно, человек должен знать катехизис, Писание. Но глубокие богословские знания для проповедей среди простых людей не нужны. Служение – это когда человек готов стать слугой, и это реальное делание, потому что если этого нет, то миссионерство не становится добродетелью. А если не становится добродетелью, то оно не становится инструментом моего спасения.

– Один знакомый батюшка, у которого огромная аудитория в соцсетях, говорил: «Если бы я по своему небольшому поселку ходил с утра до вечера, то у меня была бы аудитория 100–200 человек максимум». Сейчас несколько миллионов за месяц смотрят его ролики, шортсы, рилсы и прочее. Он считает, что его переход в миссию в соцсетях более эффективный. Какова Ваша точка зрения?

– Миссия – это когда мы идем и устами проповедуем тем людям, которые нас не ждут. Если бы у нас была хорошо выстроенная Интернет-миссия, у нас была бы нормальная апологетика, а у нас ее сейчас нет. Батюшка, о котором идет речь, проповедует тем же православным христианам. Это может быть проповедь, нравственная проповедь, как святитель Иоанн Златоуст проповедовал своим. Но если мы хотим приблизить это к миссионерству, то я бы видел это так: ты пишешь в Интернете, ищешь каких-то людей неверующих и обращаешься к ним там. Это было бы более-менее похоже.

Миссия – это когда мы идем и устами проповедуем тем людям, которые нас не ждут

Есть благовест, а есть блоговестие. Допустим, я, миссионер, завел свой блог, написал православную статью, получил за нее лайки. Мои отношения со Христом здесь никак не проявляются. Наоборот, я могу самоутверждаться за счет этого. Меня оценивают те же православные люди: друзья, знакомые, подписчики. А те две сестры, которые идут по морозным подъездам, у которых перед носом дверь закрывают, реально получают благодать Духа Святого.

А если я занимаюсь проповедью от праздника к празднику, то это не добродетель. Это называется акция. Добродетель – это когда добро стало частью моей жизни и вошло в привычку, поэтому непросто удержаться в миссионерском служении. Одно дело – Москва, где на каждом шагу храмы. А другое дело – просторы, степи. И там Господь действует до-другому. Я себя честно, искренне считаю самым счастливым человеком на Земле, находясь на служении.

Бог дает благодать – это огромное счастье на самом деле. Мне очень жалко тех людей, которые заканчивают миссионерские курсы и в итоге не становятся миссионерами. Ведь у нас сколько выпускников, если посчитать разные школы? Это сотни людей. А посчитаешь миссионеров, которые потом куда-то поедут, то пальцев одной руки хватит. И это весомая проблема. Она была еще при святом Николае Японском.

Я считаю, что проблема заключается в том, что, во-первых, идет отрыв духовной жизни, аскетики, что это самое главное, понуждение себя к смирению и дело не во славу Христа. И миссионерство не представляется как форма апостольского служения, про которое мы говорим. Живая проповедь там, где люди нас не ждут. И не проговаривается, что это служение, которое связано с опасностями, препятствиями и трудностями. И в итоге, когда человек начинает пытаться в этом служении подвизаться, видит, что он никакой не миссионер. И этим он тоже спасается. А когда я сделал одно дело в месяц, листовки раздал – это самообман, форма прельщения, форма прелести. Ведь святые, чем ближе приближались к Богу, искренне видели себя хуже других, потому что они были ближе к Богу. А чем дальше от Бога, тем больше он является праведным в своих глазах. Когда человек не боится, а может куда-то уехать и Богу посвятить свою жизнь, на нем сбываются слова Евангелия. Людям, которые отправляются служить, забывая про всё, Бог дает в разы больше. Он дает ощущение близости к Богу, благодать Духа Святого.

Хотелось бы просто сказать людям, которые заканчивают миссионерскую школу, что не нужно бояться. Мы живем один раз. У меня есть реальная возможность послужить Богу. И в принципе зачем жить, если не служить? Мы пытаемся именно так настраивать людей на миссионерских курсах. Если ты не посвящаешь Богу жизнь, а знания получил, талант получил, то ты будешь спрошен.

– Как долго Вы задерживаетесь в разговоре, если человек отвечает взаимностью и ему интересно? Несколько минут или, может быть, это какой-то более долгий разговор? Что еще Вы рассказываете, какую еще весть Вы ему доносите, чтобы не запутать, скажем так, человека непосвященного? И есть ли различия возрастные?

– У нас все миссионеры разные по характеру, у всех разный подход. Я люблю сказать какую-то суть важную, человека с этим оставить, оставить журнал или газету, телефон и идти дальше.

Бывают какие-то редкие моменты, когда больше, чем на 15 минут, можно задержаться. Если человек сам настроен говорить, конечно, я это поддержу.

Касательно возраста, конечно, я люблю общаться с молодежью в возрасте 16–18 лет. Они часто сидят на лавочке в телефоне и не замечают меня. И я пытаюсь найти к ним подход.

С людьми постарше сложнее, особенно с теми, кто жил в советские годы. Имеет еще значение, где и как мы проповедуем. Если мы человека застали на остановке, он ждет автобуса, естественно, мы до автобуса будем проповедовать. Если мы в своем автобусе проповедуем, то 15 минут до остановки. Если мы сидим на лавочке, то это возможность для более продолжительного разговора. Если мы где-то на ходу его поймали и идем за ним, сопровождаем, то это своя особенность, поэтому тут тоже есть элементы творчества. Ты никогда не предугадаешь наверняка, как это будет. Ты думаешь, что человек не будет общаться, а оказывается наоборот. Мы молимся так: «Господи, пошли нам тех людей, к которым Ты Сам желаешь обратиться, и вложи в наши уста то, что мы должны им сказать».

– А какое Вы дали бы наставление или, может быть, пожелание тем, кто только встает на путь миссионерства?

– Наставление я не вправе давать, но пожелание такое – не бояться ухватиться за эту заповедь: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или зѐмли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19: 29). Только тогда человек сможет встать на путь миссионерского служения. А если я думаю, как бы мне устроиться в этом мире, а потом я еще буду проповедовать, сразу обречен на то, что не стану миссионером. Опять-таки я говорю: я не миссионер, я стремлюсь, я хочу им быть. Столько выпускников миссионерских школ! Но никто никуда не едет, люди не вдохновляются. Еще раз повторю: жизнь короткая. Бери от жизни эту благодать, которую Христос тебе дает, черпай в этом служении, сколько угодно. А мы не берем от жизни всё, берем только земное.

Беседовал Сергей Комаров

Антоний Дулевич 29 мая 2025

Издательство
Сретенского монастыря