Главная > Журнал > Бог и человек > Страсти преодолеваются или преобразуются? Часть 1

Страсти преодолеваются или преобразуются? Часть 1

Иерей Харалампос Пападопулос

Распечатать

Это тема, о которой мы много слышали. Люди, близкие к Церкви, занимались этой темой, исследовали ее, что-то читали о ней, но в то же время она претерпела искажения и искривления. Это тема о страстях, а название нашей беседы: «Страсти преодолеваются или преобразуются?». Мы преодолеваем или преобразовываем их? Как необходимо рассматривать этот вопрос?

Обычно, когда человек в церковном и религиозном пространстве слышит разговоры о страстях, он чувствует в себе сопротивление, которое имеет множество проявлений и форм. Часто наши страсти заставляют нас чувствовать себя виноватыми. Иной раз мы чувствуем, что страсти – это нечто трудное, от чего нелегко избавиться и никто не может их до конца преодолеть. Поэтому мы сдаемся и предаем себя в их руки.

Но есть и люди, которые, когда слышат слово «страсти», начинают беспокоиться о том, как преодолеть их с перспективой встретить Христа – Жениха нашего сердца.

В Патерике есть хороший рассказ о том, как молодой монах пришел к старцу, который был известен как духовный человек. Когда монах вошел в его келью, он увидел, что старец сидит в безмолвии и плетет корзину – свое рукоделие. Он сказал старцу:

– Авва, я пришел, чтобы поговорить с вами о Святой Троице, об ипостасных свойствах Отца, Сына и Святого Духа и вообще чтобы вы рассказали мне о Боге, о Его сообщаемых и несообщаемых энергиях, о сущности Бога и о других высших богословских вопросах.

Этот мудрый и добродетельный старец ничего не сказал, он продолжал – мы бы сказали: не очень вежливо – в молчании свое дело. Прошло много времени, прежде чем молодой монах наконец понял тягостное чувство старца, он снова обратился к нему, сказав:

– Знаете, авва, я передумал. Скорее я хотел бы, чтобы вы рассказали мне о грехах и страстях, о том, как бороться с эгоизмом, как бороться с ненавистью, как бороться с завистью и плотской похотью.

Тогда старец поднял голову, посмотрел на него и сказал:

– Если ты хочешь об этом услышать, давай поговорим.

Что старец хотел этим показать? Что это наивно – заниматься высшим богословием и высшими богословскими анализами и идеями до того, как ты не поймешь свои страсти, не настроишься на самоукорение и самопознание, – прежде познай самого себя.

Прежде пойми свои страсти, настройся на самоукорение и самопознание, познай самого себя

Особенно отцы-пустынники не хотели много богословствовать о высших духовных уровнях и анализах, а хотели говорить о страстях. Они говорили:

– Я не знаю, что вам сказать. Позвольте мне рассказать вам, что меня беспокоит: как я падаю, как встаю, как унываю, как скорблю, как верю, как веду битву с Богом. Это я могу вам сказать.

Это путь отцов-пустынников, путь очень глубокого самопознания и знакомство в Божией благодати со своим сокровенным «я». Но это не то «я», что проявляется в нашей обыденной жизни, о котором мы даже не знаем, какое оно, ведь каждый день мы меняем десятки масок. Знаете, проблема духовной жизни и при встрече с Живым Истинным Богом заключается в том, что ты не знаешь, с каким лицом встретишь Его, потому что мы имеем не одно, а много лиц. Каждый день мы играем десятки ролей, меняем маски и, в зависимости от того, кто перед нами, натягиваем определенную. Мы надеваем одну маску дома, другую – идя к своему начальнику, третью – при общении с нашими подчиненными, четвертую – перед своей женой, пятую – играя с детьми.

Вспоминаю случай, происшедший в Афинах, – он понравился мне, потому что этот случай отлично отражает, изображает и отпечатывает истину о двуличии, о шизофреническом характере духовной жизни, когда мы одни – дома, другие – в храме, третьи – на работе.

В храм пришел ребенок, увидел батюшку, представился ему:

– Я сын такой-то женщины.

– Да? Я очень рад! Значит, ты сын Марии!

– Да!

– Ты сын женщины с коком на голове?

– Ну да, я сын этой женщины.

И затем ребенок добавил:

– Да, вот только моя мама дома ходит без кока.

Что это означает? Это означает, что сын этой женщины сказал:

– Тут, в храме, моя мама – в одном образе, а дома – в другом. Приходите к нам домой, чтобы увидеть, какая она.

Нам часто об этом говорят. Есть люди, у которых в церкви перед священником, на беседах, по воскресеньям на богослужении улыбающееся, радостное, веселое лицо, они кажутся смиренными и скромными прихожанами, а дома они как тираны, оскорбляют и унижают своих родственников и оказываются людьми с тяжелым характером.

Итак, если у нас нет единого лица, то как мы встретимся с Богом? И как мы встретимся с Ним, если сами не знаем, кто мы?

В духовной жизни человек должен соприкоснуться со своим «я» – со своим подлинным «я». И если он с Божией благодатью сделает это, то увидит, что у него есть таланты и способности, но также он осознает, что у него есть недостатки и слабости. И знайте, что человек может легче распознать свои дарования или таланты, потому что это возможности, которые у него есть, но страсти, немощи, слабости не так легко распознать, потому что человек не хочет видеть их, он защищается от них, воздвигая перед ними психологические стены.

Наши страсти пугают нас, и нам необходимо потрудиться, чтобы преобразовать их, трансформировать их и с Божией благодатью вывести их на путь добродетелей. Однако будьте внимательны, потому что даже в отношении талантов в последние десятилетия возникла, особенно в Церкви, проблема: мы искажаем понимание смирения и думаем, что смиренный человек – это тот, который, говоря о себе, использует наихудшие эпитеты. И вот христиане начинают говорить:

– Я ничто. Я самый плохой. Я самый грешный человек на земле…

Ты говоришь ему:

– Ты молодец, ты ценный человек!

А он продолжает твердить:

– Я ничто! Я червь…

И произносит целый ряд подобных эпитетов.

Пытаются окаять себя. Но не осознают, что, когда святые отцы так говорили, они имели духовную зрелость и в этом был реализм. Смирение святых отцов было экзистенциальным, а не психологическим или эмоциональным. Что это значит? Это значит следующее.

Когда святые отцы говорили: «Я грешен, я блудник, прелюбодей, плачьте обо мне», – объяснял святой Симеон Новый Богослов, – то они говорили это не потому, что у них был комплекс неполноценности, и не потому, что имели скудное представление о себе, а потому, что они понимали это экзистенциально. С помощью Божией благодати святые отцы углублялись в себя и видели, что потенциально человек – несамодостаточен, немощен во всем, что он делает, он в глубине своей поврежден и никогда не сможет достичь совершенства.

Также они знали то, о чем говорил авва Дорофей: сегодня – ты, а завтра – я в этом грехе, потому что греховное семя укоренено в нас. Семя страстей есть в каждом человеке и проявляется в зависимости от его среды, условий жизни, домашнего, семейного, гражданского и культурного окружения. Смиренный человек – это не только тот, кто окаивает и осуждает себя, а такой человек, о котором говорил митрополит Каллист (Уэр):

Святые отцы знали: сегодня – ты, а завтра – я в этом грехе, потому что греховное семя укоренено в нас

«Смиренный человек – это тот, кто принимает харизмы, которые дал ему Господь, но отдает их Богу, а не присваивает себе. У меня есть талант, но он у меня есть, потому что мне дал его Господь. Это Его талант, не мое завоевание, не мой успех, не мое достижение, я не умный, не успешный, а Божия благодать дала мне этот талант с определенной целью».

Согласно учению Православной Церкви, страсти – это естественные и харизматические силы, которые Господь вложил в людей, чтобы человек мог вступить в контакт с Ним, со своим ближним и с миром. Приведу пример. Любовь – это не зло, это не сила души, не энергия души, которая осуждена, но она является движением к другому человеку, к жизни, она подталкивает нас к разрушению границ нашей индивидуальности, чтобы мы «вышли» из себя и начали идти к другому человеку. Гнев сам по себе не является проблемой, это естественная энергия, которая существует в человеке. Авва Исаия много говорит об этом в «Добротолюбии»: гнев вошел в человека, чтобы бороться против зла, диавола, против своего ветхого «я», вообще против злых развращающих сил.

Но что происходит? Человек не исцелен, его натура глубоко падшая, поэтому в нем искажаются эти силы, и вместо того, чтобы направить любовь к другому человеку, он деформирует ее и превращает в блуд.

Во-вторых, страсти – это более глубокие душевные потребности, которые не нашли правильный путь и выход и, образно выражаясь, начали «кричать», так что превратились в то, что мы называем страстями. Поэтому, если мы хотим их исцелить, мы должны найти и понять, что скрывается за страстью. Так, за прелюбодеянием часто скрывается суесловие, а за суесловием – потребность в самоутверждении: человек хочет чувствовать себя заметным, чтобы ты посмотрел на него, обратил на него внимание. За эгоизмом часто кроется глубокая потребность человека быть – и вообще все страсти скрывают какую-то потребность, поэтому их трудно искоренить. И для того, чтобы искоренить страсть, необходимо поставить на ее место нечто иное. А если на ее место не поставить нечто иное, то страсть снова вернется к человеку. Как говорил преподобный Порфирий: «Пустоты “мстят”; и в природе, и в человеке пустоты не остаются таковыми. Если не поставишь что-то на их место, туда войдет нечто другое. Например, трудно вылечить человека, употребляющего наркотики, потому что тут некоторые более глубокие потребности, которые не были удовлетворены, не были выражены созидательно, и в результате на эту орбиту вышло то, что предосудительно и смертельно опасно. И когда ты говоришь человеку: “Не употребляй наркотики!”, всегда возникает вопрос: что ты поставишь на их место? Поэтому ты должен ему предложить что-то другое вместо наркотиков».

Страсти – это суррогаты глубокой внутренней пустоты и недостатка. Это принято и современной психологией, но святые отцы гораздо раньше говорили о том, что в человеке есть глубокий внутренний недостаток. С первых же шагов малыш чувствует, что мама не может восполнить и всецело удовлетворить его потребности. Эта глубокая потребность существует на протяжении всей жизни человека. Поэтому позже каждый человек всегда будет искать идеального родителя – идеального отца, идеальную мать. А затем, позрослев, будет искать идеального супруга/супругу, духовника, епископа, церковь. Всегда будет существовать воображаемая идея, что где-то еще есть идеальное пространство, что это мой брак неудачный, но где-то там существует идеальный брак, идеальные отношения и друзья; это мне плохо, а на Афоне все совершенно! Или: у меня дома полный хаос, а в монастырях все идеально! Но это совсем не так. Где есть человек, где есть сотворенное, где есть человеческое общение, там существуют страсти, немощи и проблемы.

Страсти – это глубокие душевные потребности, которые не нашли правильный выход и начали «кричать»

Великий духовник старец Емилиан Симонопетрский говорил то, что не найти в других святоотеческих текстах: «После падения Адама и Евы грех стал частью плоти и души человека. И страсти были стонами, икотой, слизью, тем, что его сущность “выделяла”, чтобы почувствовать небольшое облегчение. Через страсти, – говорил старец Емилиан, – человек пытается почувствовать, что в нем есть немного жизненной энергии».

И это правда. То есть человек, попавший в «сети» страсти к азартным играм, логически понимает, что разоряет себя, но не может «сбросить» с себя эту страсть, потому что она не только стала его привычкой, трагической повседневностью – она дает ему нечто: дает ему ощущение жизни. Это ощущение лживое, неправильное, смертельное, фатальное, но азартный человек только его и испытывает в момент игры. То же самое происходит и со всеми другими страстями. Это то, о чем говорит старец Емилиан, и оно очень важно, потому что это ощущение дает человеку на некоторое время облегчение, хотя это и ложное облегчение.

Мы часто спрашиваем себя: что происходит с душой, если она беспокоится и впадает в депрессию? Первое, что с ней происходит, – это нарушение режима приема «пищи». Это важно знать. Помните, что происходит на первых этапах человеческой жизни? Когда малыш плачет, его плач выражает не просто желание поесть, у малыша нет еще такого восприятия, но для него еда – это экзистенциальный вопрос. Это вопрос жизни и смерти: он чувствует, что без еды он умрет, престанет существовать. Как еда влияет на малыша? Она успокаивает его, умиротворяет, прогоняет страх. Вот почему нарушение пищевого поведения имеет прямую связь с душой и душевностью человека.

Часто некоторые, придя домой, начинают есть сладости. Люди, у которых эмоциональные проблемы, очень нуждаются в сладком, что бы это ни было. Сахар, много сахара! Они употребляют чрезмерное количество сладкого. И на какое-то время человек чувствует облегчение, испытывает некое успокаивающее чувство.

Все страсти создают ложное ощущение психонаркотика. То есть на мгновение успокаивают, но позже они могут тебя уничтожить.

Одни страсти – наследственные, другие – приобретенные. Некоторые люди рождаются обремененными наследственными страстями своего отца или своей матери, даже своих дедушек, и более того: они рождаются предрасположенными к проявлению той или иной страсти. Тут дела обстоят сложнее. Но мы имеем и приобретенные страсти, которые накоплялись нами постепенно в течение жизни сообразно тем условиям, в которых мы живем.

Преподобный Порфирий говорит важные слова:

«Человек – это тайна, он несет в себе наследие веков, все то хорошее, что пережили пророки, святые, мученики и апостолы и особенно Господь Иисус Христос; он несет это в себе, в своих генах и в своем духовном гене. Но также, – говорит старец, – человек несет в себе зло мира от Адама. Мы унаследовали болезни, раны, проблемы от наших прародителей, мы несем их в себе – и физически, и морально. Все, – продолжает преподобный Порфирий, – находится в нас, в наших инстинктах. А чего они хотят? Удовлетворения. Если ты не удовлетворишь свои инстинкты, то они когда-нибудь отомстят тебе, если ты не направишь их в другое место – к Богу».

Эти слова преподобного старца чрезвычайно важны и соответствуют современным взглядам психологии о том, что человеческая душа не приемлет пустоты. Это очень важно. Мы часто обвиняем людей за то, как они живут, и за то, что они совершают грехи. Вопрос не в том, чтобы их винить, а в том, чтобы предложить людям что-то вместо страсти. Они избавятся от какой-то страсти, но что они положат вместо нее? Мы с легкостью тоном моральной риторики скажем:

– Христа.

Да, но это не так просто сделать. Отношения с Христом, с Богом – это непростое дело, и мы увидим это ниже в нашей беседе.

Святой Иоанн Лествичник говорит, что «есть таланты естественные, есть и таланты, которые являются плодом Святого Духа».

Святой Иоанн наставляет: «Не радуйся людям, которые по природе спокойны. Для меня такое спокойствие ничего не значит. Я радуюсь и восхищаюсь человеком, который трудился и преобразился благодатью Божией».

Святой Иоанн Лествичник: «Не радуйся людям, которые по природе спокойны. Я восхищаюсь тем, кто трудился и преобразился»

Спокойные по природе люди встречаются нередко, и мы говорим:

– Какой он тихий!

Но этот человек ничего не сделал, чтобы стать таким. Он таким родился. Он не слишком общительный, ни с кем не ругается. А другой человек – гневный. Это ничего не значит для Бога – потому что Господь соработничает не с этой поверхностностью – эмоциональной стороной человека, а с его глубочайшей сущностью. Внешне человек может выглядеть гневным, иметь вспыльчивый характер, быть обидчивым, но раскаянием и своими усилиями он может стать обитателем Рая, в отличие от кого-то другого, который не сделал чего-то особенного.

Есть люди, которые молчат, не осуждают других, и мы говорим, что вот он не осуждает людей. Да, но вопрос не в том, что он не осуждает людей, а в том, что он не хочет брать на себя ответственность… Или когда мы о ком-то говорим, что он любящий, ни с кем не ссорится, но вопрос не в том, что он неконфликтный человек, а в том, что он безразличный, не выражает свою позицию, не хочет ни с кем портить отношения, а это очень эгоистичное поведение.

(Окончание следует.)

Перевел с болгарского Виталий Чеботар
Сайт храма св. царя Бориса в Варне (Болгария)